Как-то Молочко и Кашка особенно горячо ссорились; ссорились до того, что наполовину вылились на плиту, причем поднялся ужасный чад. Прибежала кухарка и только всплеснула руками.
– Ну, что я теперь буду делать? – жаловалась она, отставляя с плиты Молочко и Кашку. – Нельзя отвернуться...
Отставив Молочко и Кашку, кухарка ушла на рынок за провизией. Мурка этим сейчас же воспользовался. Он подсел к Молочку, подул на него и проговорил:
– Пожалуйста, не сердитесь. Молочко...
Молочко заметно начало успокаиваться. Мурка обошел его кругом, еще раз подул, расправил усы и проговорил совсем ласково:
– Вот что, господа... Ссориться вообще нехорошо. Да. Выберите меня мировым судьей, и я сейчас же разберу ваше дело...
Сидевший в щели черный Таракан даже поперхнулся от смеха: «Вот так мировой судья... Ха-ха! Ах, старый плут, что только и придумает!..» Но Молочко и Кашка были рады, что их ссору, наконец, разберут. Они сами даже не умели рассказать, в чем дело и из-за чего они спорили.
– Хорошо, хорошо, я всё разберу, – говорил кот Мурка. – Я уж не покривлю душой... Ну, начнем с Молочка.
Он обошел несколько раз горшочек с Молочком, попробовал его лапкой, подул на Молочко сверху и начал лакать.
– Батюшки! Караул! – закричал Таракан. – Он всё молоко вылакает, а подумают на меня.
Когда вернулась с рынка кухарка и хватилась молока, – горшочек был пуст. Кот Мурка спал у самой печки сладким сном как ни в чем не бывало.
– Ах ты, негодный! – бранила его кухарка, хватая за ухо. – Кто выпил молоко, сказывай?
Как ни было больно, но Мурка притворился, что ничего не понимает и не умеет говорить. Когда его выбросили за дверь, он встряхнулся, облизал помятую шерсть, расправил хвост и проговорил:
– Если бы я был кухаркой, так все коты с утра до ночи только бы и делали, что пили молоко. Впрочем, я не сержусь на свою кухарку, потому что она этого не понимает...
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852 – 1912), русский писатель.
Притча о Молочке, овсяной Кашке и сером котишке Мурке.
Из цикла «Аленушкины сказки», которые вышли отдельным изданием в 1896 г. Любимая книга писателя.
Текст приведен по изданию: Сказки русских писателей – М.: Детская литература, 1980.
Д. Н. Мамин-Сибиряк
Притча о трех степенях
Жизнь отдельного индивидуума и жизнь человеческих сообществ в целом представляет собой нечто весьма отличное от того, чем она кажется. В действительности она следует образцу, очевидному для одних и скрытому от других. Более того, развиваясь во времени, она следует даже не одному образцу, а нескольким. Люди, однако, знают обычно лишь какую-нибудь часть одной из моделей, и на этой основе они пытаются воссоздать целое. Они неизменно находят лишь то, что ожидают, а не то, что существует на самом деле.
Рассмотрим для примера три вещи: пшеницу в поле, воду в источнике и соль в шахте. Таково естественное (природное) состояние человека. Он представляет собой существо, с одной стороны, цельное и завершенное, с другой - обладающее способностями и возможностью для дальнейшего прогресса.
Каждый из трех вышеназванных элементов (пшеница, вода, соль) представляет собой одну из трех субстанций в состоянии потенциальности. Они могут остаться такими, какие есть, или же, при известных обстоятельствах, а если говорить о человеке - то при наличии усилий, могут измениться.
Такова первая степень - природное состояние.
Вторая степень выступает как стадия, на которой происходит нечто большее. Пшеницу, посредством определенного усилия и знания, собирают и превращают в муку. Воду берут из источника и запасают для дальнейшего употребления. Соль добывают из шахты и очищают. Эта степень отличается от первой активностью: предыдущая стадия содержала в себе только возможность к изменению. Во второй степени имеющееся знание применяется на практике. В третью степень можно вступить только после того, как три составных элемента в соответствующих количествах и в точной пропорции объединятся в определенном месте и в определенное время: соль, вода и мука соединяются и превращаются в тесто. С добавлением в тесто дрожжей в нашу смесь внесен жизненный элемент; тогда для выпечки хлеба подготавливается печь. Этот процесс настолько же зависит от "вдохновения", насколько и от собранного знания.
Все вещи ведут себя согласно своей собственной ситуации, а эта ситуация соответствует степени, в которой они в данный момент пребывают.
Если цель - испечь хлеб, зачем говорить о производстве соли?
Эта история, известная от сармунских суфиев, поясняет учение Газали о том, что невежественный человек не может составить себе правильного представления о науке ученых. И точно так же ученый-схоласт не может понять знания просветленных.
Кроме того, она подчеркивает дервишское убеждение, что традиционная религия, а также метафизические или философские школы продолжают "толочь воду в ступе" и не могут развиться дальше, потому что для этого необходимо присутствие людей высшего понимания, которые являются большой редкостью.
Сказка дервишей
Про боевой барабан
В одном полку служил Барабан. Безусловно, это был не простой барабан – военный. Весь такой большой, красный, с крепкими ремнями, кисточками, золотистыми клепками и тугой натянутой кожей. Когда палочки стучали по нему, то получался очень громкий звук: там-тара-рам, там-тара-рам, там-тара-рам! Он звучал тогда, когда солдаты маршировали на плацу, или шли в поход, бросались в атаку, строились перед генералом, принимали присягу перед флагом, или нужно было произвести выстрел из ружей и пушек. Без звуков барабана практически не выполнялась ни одна команда, ни одно движение. Порой казалось, что солдаты больше слушаются Барабана, чем приказов офицеров – настолько сильно оказывалось его влияние.
Не будем скрывать, это нравилось ему, получалось так, что Барабан – важная персона в полку. Конечно, вместе со всеми он не раз бывал в переделках. Поэтому на нем остались следы от вражеских пуль и зазубрины от сабель, заплатки и трещины, зашитые по много раз ремни, была заклеена кожа, согнуты скобы и потускнели заклепки, а ударные палочки не раз чинили мастера. Барабан вел людей и в холод, и в жару, в горы и в воду, днем и ночью, в бой и на отдых. Он по праву считался солдатом, и все, кто получал награды за подвиги, говорили, что это они сделали благодаря и барабану – его звуки поднимали их силу воли и снимали усталость, укрепляли решимость и дух.
– У нас два начальника, – заявляли солдаты. – Это наш генерал и полковой барабан. Сами понимаете, что Барабан являлся таким же символом полка, как знамя, таким же орудием, как пушка или ружье, такой же боевой единицей, как солдат. Иногда офицеры в шутку замечали, что нужно обращаться к нему со словами: "Господин полковник Барабан!.." И здесь тоже была определенная правда – Барабан дослужился до высоких военных званий.
Увы, не все вечно на этом свете, в том числе и армия. Войны прекратились, нужда в полку отпала. Солдаты демобилизовались, офицеры ушли работать по другим специальностям, а генерала отправили на пенсию. Все пушки и ружья отправили на переплавку. Знамя полка сдали в музей боевой славы. И остался только один Барабан. И над ним склонились чиновники из Министерства разоружения.
– Что же нам с ним делать? – задумались они. – Может, на свалку?.. Э-э, не годится, это символ наших успехов и побед, а их не отправляют на свалку. В музей? Но там он придет в негодность, ведь барабаны должны всегда действовать... Вот незадача – решать судьбу полкового инструмента...
– Слушайте, ведь он музыкальный инструмент! – воскликнул один из чиновников. – Значит, его можно отправить в какой-нибудь музыкальный коллектив, например, в филармонию, консерваторию, ансамбль. И там ему найдут работу!