- Я этого не знаю.
- Но как же мне убедить тебя?
- Можешь ли ты проявить свои силы сквозь стенки сосуда?
- Могу, но с помощью этих сил мне не выбраться на волю.
- Вот и прекрасно. Тогда сделай так, чтобы я узнал истину о том, о чем я сейчас думаю.
В тот же миг рыбак узнал, откуда произошло изречение, которое он получил по наследству от деда. Он словно бы перенесся в прошлое и увидел все, что произошло между его дедом и джинном, а также осознал, как передать другим людям способ, которым они могли бы получить от джинна такое же знание. Еще он понял, что ничего больше он получить от джинна не сможет. И тогда он поступил так же, как его дед - отнес кувшин с джинном к морю и забросил его подальше.
С тех пор рыбак не возвращался больше к своему прежнему ремеслу и всю свою жизнь разъяснял людям опасность попыток пользоваться тем, чем человек пользоваться не умеет.
Но так как немногим людям попадаются кувшины с джиннами, его последователи, не зная ни одного мудреца, который мог бы предостеречь их в подобных случаях, извратили то, что они называли его "учением" и без конца повторяли историю своего основателя. Спустя какое-то время память о нем превратилась в религию, и последователи рыбака стали выставлять в богатых храмах, выстроенных специально для этой цели, самые обыкновенные медные сосуды. Глубоко почитая рыбака, они старались во всем ему подражать. Кувшин и сейчас, спустя много столетий, по-прежнему остается для этих людей святым символом и сокровенной тайной. Они пытаются любить друг друга, потому что любят древнего рыбака. И они собираются по определенным дням, и облачаются в прекрасные одежды, и совершают тщательно разработанный ритуал в месте, где он некогда обосновался и устроил свое скромное жилище.
К святому месту толпами стекаются ревностные почитатели. Неизвестные им ученики того же мудреца живы по сей день; живы и истинные последователи рыбака. А на дне моря лежит медный кувшин со спящим джинном.
Эта история в одном из вариантов хорошо знакома читателям арабских сказок "Тысяча и одна ночь".
Здесь она представлена в том виде, в котором ее используют суфии. Интересно отметить, что "Знание, полученное от джинна", говорят, было источником могущества жившего в средние века в Неаполе чародея Вергилия, а также Герберта, который стал папой Сильвестром II в 999 году.
Сказка дервишей
Рыбий взгляд
Толстощёкий детсадовец Николай сидел за кухонным столом и неторопливо обедал. Он привык есть с хлебом и если у него кончался кусок, он , привстав, тянул руку за новым. Ухватив наверное уже третий кусок, Николай почувствовал себя несколько неловко – будто кто посторонний рассматривает его в упор как-то снизу. Он глянул в тарелку и увидел, что прямо из рыбного супа на него смотрят чьи-то внимательные глаза. Николай заорал и звонко шлёпнулся на пол, прикрыв голову на всякий случай руками.
Перепуганный отец подбежал к ревущему малышу и, подобрав его с пола, спросил:
- Что с тобой, Николай?
- Смотрят оттуда,-всхлипывая от страха объяснил малыш.
- Откуда?,-уточнил отец.
- Из супа.
Отец подошёл к столу, взял вилку и, немного повозившись в тарелке, извлёк два рыбьих глаза побелевших от варки. Он поднёс их к самому носу и, подумав, сказал:
- Это какая-то рыба окунёвой породы, а точнее я смогу сказать, когда увижу плавники или хвост.
Отец Николая был ихтиологом по профессии, а потому повёл сына к плите, где они, пошарив ложкой в большой кастрюле, достали из неё разваренный рыбий хвост.
- Ну да,-сказал отец,-обыкновенный окунь морской, на вид ему месяцев шесть-семь, не больше, так что бояться его незачем.
Когда успокоенный малыш вернулся к столу, то глаз на вилке не оказалось.
- Папа, куда-то глаза делись, - сообщил он отцу.
- Может закатились куда-нибудь. Ты лучше обедай, а то суп остынет.
Малыш послушно взял ложку и, наклонившись к тарелке, снова увидел внимательные глаза. Они на этот раз смотрели сердито и строго, иногда для пущего страха вращаясь из стороны в сторону. Николай вздрогнул, но, вспомнив рассказ отца, теперь уже без всякой боязни подцепил их ложкой и отправил себе в рот.
Сергей Гришунин
Рыбное место
Рыбное место
Царь Горох сидел, свесив ножки, на высоком крутом берегу широкой реки, которая текла не спеша по самой границе царства. Правда, за границей иного государства не было, а была дикая степь, в которую даже прогуляться никто не выходил. До того она дикая была, что всякого путника норовила за пятку куснуть. А что дальше за степью творится, никто того не знал.
Царство у царя Гороха было невеликое, и заботы от него немного было. С дворов крестьянских , которых всего-то сотни три было, сбор хлебный воевода делал, а при воеводе войска было - десяток стрельцов. На все царство водился только один разбойник, Ванька Каин, да и тот как раз в остроге сидел. Так что дел государственных негусто было, и царь с утра пораньше к реке бежал червяка купить. Народ-то думал, будто государь рыбу ловит, но сам-то он знал, что это дело бесполезное... В те времена рыба не то что на червяка - на деньгу золотую и то не клевала.
Это сейчас рыба молчит, как рыба, а тогда любой пескарик, даже самый мелкий, говорить умел, а сомы книжки читали, лежа на дне в самых тихих заводях. Черви тоже не дураки были, знали, что, если они плещутся, с крючка не слезая, никакая живность на них не клюнет, и, значит, на крючке для них самое безопасное место.
А лягушки, сидя на кувшинках, не просто квакали, а хором песни пели. Вечерами после работы народ толпами к реке ходил песни лягушачьи слушать, а если что понравится, так и подпевали все. Говорят, однажды из далекой Фуфляндии войско несметное пришло Горохово царство воевать, да, до реки дойдя, так лягушачьим пением заслушалось, что и забыло, за каким лихом в такую даль топало.
И все хорошо было б: и царь при деле, и червяк доволен, и рыба цела, и народу весело, да вдруг приключилась этакая напасть. Показались из-за утеса прибрежного челнов дюжина, на каждом по дюжине купцов заморских, да у каждого по дюжине коробов с товарами. Видно, издалека плыли, да ни одной ярмарки по дороге не повстречали.
Все бы ладно, да только в царстве Гороховом казна была пуста уж давным-давно - еще дед царев, гулена известный, постарался. Хорошо хоть корона уцелела. Так что товары заморские и купить-то было не на что даже царю самому, а уж прочим и подавно. Хотел царь Горох по-тихому с берега уйти, глядишь - купцы его царства и не заметили бы, но на первом челне на мачте мальчонка сидел уж больно глазастый. Глянул он на берег да как закричит: "Глядите-царь!" Тут все челны к нему повернули, а купцы стали на берег выпрыгивать и товары свои раскладывать - и шелка китайские, и ковры персидские, и сабельки дамасские, и кренделя генуэзские, даже на вид такие вкусные, что пальчики оближешь.
Облизал царь Горох себе пальчики и пошел на казну свою глядеть - вдруг какой ефимок золотой в щелочку закатился. Но куда там, даже сам царский казначей уже много лет без зарплаты сидел, как все нормальные люди, но не жаловался - работы-то у него тоже не было. Схватил царь сундук пустой да и пошел с горя в реку его выбрасывать. Дотащил до берега еле-еле, а тут к нему купцы подбегают, да и спрашивают, мол, у вас тут рыба ловится, а можно, дескать, и нам половить... Царь тут же смекнул свою выгоду и говорит:
- Можно. Только сперва надо пошлину в казну заплатить - по три алтына серебром за крючок, да по алтыну за ивовую ветку - удочек-то у вас, поди, с собой и нету, - да пол-алтына за червяка.
Черви, которые поблизости были, тут же в землю поглубже забрались от обиды, что за них всего пол-алтына...
Купцы тут же за пояса полезли деньги доставать да и чуть не полный сундук серебра царю навалили, а у кого серебра не было, те по золотой деньге кинули. Тут же начали удочки ладить и в реку червяков на крючках забрасывать. Думал царь, что посидят они рядышком денек-другой, и поплывут гости своей дорогой. Но как только червяки плескаться начали, так и клев пошел - и караси, и щуки, и осетры, и стерлядь. Купцы только успевали их в бочки с водой запускать да на челны оттаскивать. Не прошло и часу, как загрузились они под завязку и отплыли восвояси.