Считавшаяся непобедимой конница была нанизана на простые заточенные колья, пехоту разогнал безумный слон, а сам он вряд ли бы остался в живых, если б не лопнули верёвки, державшие башню…
Слон просто шёл вперёд. Под мягкими ступнями что-то громко хлюпало. Может, липкая красная грязь, может, ещё что-то. Какая теперь разница? Справа медленно проплывали очертания замка, так и не взятого последним штурмом, слева горела одна из осадных башен, ощетинившаяся почерневшими рёбрами. Сильно болела спина. Слон жил на этой земле не первый десяток лет. Полководец отдал огромные деньги не за его размеры, а за спокойствие и мудрость. Слон не думал много, он знал, просто знал. Знал, что в этом мире не всё просто так, всё для чего-то нужно. Раньше, ещё в далёком-далёком детстве, он знал, что нужен, чтобы таскать брёвна для людей, которые такие брёвна и впятером поднять не могут. Потом была арена. Слон не понимал, зачем его прижигают калёным железом, зачем ему приходится ломать кости полуголым людям с пиками, копьями, дротиками, не понимал, почему вокруг так много кричат и почему это раз за разом продолжается. Он не понимал, но отлично знал. Знал, что люди во много крат умнее его, а значит, они знают всё, что происходит и для чего это нужно. Где-то в глубине своего подсознания слону казалось, что есть и ещё кто-то, кто знает, зачем нужны люди, и кто говорит им, что нужно делать, но до всего этого слону было мало дела. Он был просто слоном и знал это, знал своё место и делал всегда то, что положено слонам.
Но сейчас… Фигур больше нет, короля повергли ниц, армия разбита. Всё, что осталось от былой мощи нескольких тысяч боевых единиц, это лишь стоны пленных и леденящий душу скрип сминаемых доспехов под ногами-колоннами… Никакой армии никогда не понадобится слон с дочерна обожжённой спиной, никакому лесорубу никогда не пригодится слон, побывавший в армии – любому известно, что такое животное способно на всё.
И слон всё это прекрасно знал.
Начался мелкий дождик. В его шёпоте белых стихов почти не стало слышно ни людей, ни животных. Чёрная полоса зависла сразу над всей землёй, почему-то оставшийся нетронутым город победителей. А слон просто шёл вперёд. Просто шёл вперёд.
Спина скоро снова станет серой, а солнце… Солнце вскоре взойдет. Слон не знал сейчас только одного – для чего и для кого он сейчас. Но ведь это не главное. Главное, что он в любом случае для чего-то нужен. Это истина, доступная только слонам. Вряд ли человек смог бы понять это сам, а слоны разговаривать не умеют. Но говорят, человек умный, он многое может понять. Может быть, именно поэтому на самом горизонте почти бескрайнего кладбища, некогда бывшего цветущим морем трав, едва освещённый побледневшим солнцем в облаке ворон и висящего в воздухе дождя медленно шёл слон. Просто шёл вперёд.
Александр Еренко
Слуги и дом
Жил некогда один мудрый и добрый человек, который владел большим домом. Он часто отправлялся в продолжительные путешествия и в таких случаях оставлял дом на попечение своих слуг.
Особенностью этих людей была какая-то поразительная забывчивость. Так, например, временами они забывали, зачем их оставили в доме, по нескольку раз выполняли одно и то же дело или полагали, что должны выполнять свои обязанности не так, как им предписывали правила. Все это происходило потому, что они забывали свои функции.
Однажды, когда хозяин отсутствовал особенно долго, подросло новое поколение слуг, которые возомнили себя законными владельцами дома. Но поскольку они были ограничены своим узким миром, им стало казаться, что с ними происходят какие-то странные вещи. Например, время от времени у них возникало желание продать дом, но они не могли найти на него покупателей, потому что не знали, как взяться за это дело. Когда же приходили люди, интересующиеся покупкой дома, они первым делом просили показать им документ, подтверждающий, что дом - собственность жильцов, но так как слуги ничего не знали о таком документе, они считали таких людей сумасшедшими или ненастоящими покупателями.
Странность их положения заключалась еще и в том, что все необходимое для дома и жильцов появлялось "таинственным образом", и это не позволяло так называемым хозяевам почувствовать себя ответственными за весь дом. Инструкции по уходу за домом, целью которых было напоминать слугам их обязанности, хранились в кабинете хозяина, но так как второе поколение слуг объявило его священным, никому не разрешалось туда входить, и ореол непроницаемой тайны окружал хозяйские покои. Некоторые даже отрицали само существование этих покоев, несмотря на то, что могли видеть ведущие туда двери. Скептики объясняли, что двери - это просто настенное украшение. Таким образом, слуги не могли ни управлять домом, ни возвратиться полностью к своим первоначальным обязанностям.
Предание сообщает, что эту притчу часто использовал суфийский мученик Аль-Халладж, который был казнен в 922 году, будто бы за то, что заявил: "Я есмь истина".
Халладж оставил потомству замечательное собрание мистических стихов. С большим риском для себя многие суфии последнего тысячелетия утверждали, что Халладж был великим просветленным.
Сказка дервишей
Служебный камертон
У одного милиционера какой-то дальний родственник помер и оставил ему небольшое наследство по завещанию – камертон. По роялям настройщиком был, наверное, или по другим каким-нибудь инструментам специалист; всё равно этот милиционер в музыке слабо разбирался, иначе служить бы ему в оркестре, а не в милиции. Получил он с утра на почте бандероль, расписался, где следует, и пошёл на службу. Принял дежурство, как полагается, воткнул в розетку электрочайник, и сел у окна перекурить, а заодно и новую вещь рассмотреть, вдруг может пригодится к чему-нибудь.
На вилку эта штука похожа, только в этом отношении неудобная, и тоже самое, как щипцы. Поставил милиционер камертон перед собой на стол и смотрит, как он кверху раздваивается. Тут и чайник уже закипел, значит, пора заваривать. Схватился заварки, а нету. Точно помнил, что была, сам ведь ещё в ларьке у хохлов брал, и по приходу клал в нижний ящик. Может в кармане осталась? Пошёл в куртке смотреть - нет в куртке. Туда-сюда сунулся, под столом, за шкафом смотрел, даже ведро с мусором на пол вытряхнул – безрезультатно. Всё перерыл - не находится пачка. - Тьфу, - так и сплюнул на пол милиционер, и услыхал вдруг тоненький звон камертона. – Тьфу, - ещё раз, и опять тот же звон в ответ. Вот как, оказывается, эта штука работает. Тут и чай сразу нашёлся - за чайником пачка стояла. Заварил тогда себе покрепче милиционер, сидит на службе – кайфует, и время от времени на пол плюёт, а камертон ему отзывается, - дзеннь, дзеннь.
А вечером он смену сдал и как отрезало - молчит камертон глухо. Ещё и сменщик над ним смеялся, когда он свой фокус пытался показывать. Плевал, плевал, пока вся глотка не пересохла - одно расстройство. – А ну-ка сам плюнь, - вдруг догадался он попросить своего заступившего на службу товарища. Ну, тот на пол привычно сплюнул, и уже ему камертон отозвался, - дзеннь, дзеннь, - словно кто рядом струну задел музыкально настроенную, а на самом деле тут музыки, так это - раз плюнуть, лишь было бы служебное соответствие.
С тех пор камертон этот всегда на посту стоит и теперь по нему новичков на бдительность проверяют. Если на пол плюнет и есть звон, значит, и служба на совесть. А про родственника этого, который умер, вскоре выяснилось, что тоже оказывается в органах человек служил, и за отличия имел различные почётные знаки.
Сергей Гришунин
Смысл
В некотором царстве, некотором государстве жил да был Смысл. И хотя он был царем, никто и никогда его не видел глазами. Только говорили о нем с почтением, стараясь не упустить, поскольку все и всегда ему подчинялись. Когда кто-либо отклонялся от его границ, то сразу же попадал в ловушку Бессмыслицы, которую называли иногда Хаосом… На самом же деле, поскольку Смысл как и царь Времени жил да был всегда и везде, границы существовали только для людей ограниченных постижением царства Смысла.