- Да меня кто-то назвал запоздалой и я думаю: а вдруг это что-то важное, а я и не знаю?..

- Ну, милочка, этот термин к Вам не подходит. Нет, совершенно не подходит! – тоном профессора начал Желудь. – Какая же Вы запоздалая, если Вы – такая юная? – и, подумав, добавил. – Да и «Одинокой» Вам теперь зваться вроде бы ни к чему – Вы же теперь со мной!

- Да? Так я теперь – просто Пушинка?

- Ну почему «просто»? Вы – Красивая Пушинка! Вы – Восхитительная Пушинка!

Он уже не обращал внимания на припекающее Солнце. Благодаря Пушинке, Желудь сам себя ощущал легким, воздушным, помолодевшим и полным сил.

- И за что ему такое счастье? – вздыхали другие желуди. – Чем мы хуже него? У нас – тоже корни!

- Да она из него все соки выпьет, а потом улетит с той же легкостью, с какой прилетела! – злобно прокаркала невесть откуда взявшаяся ворона.

- Эти пушинки, - продолжила она, - просто красивые пустышки! Ни корней, ни дома, ни семьи!

Этой вороне надо было заботиться о своем гнезде и домашние дела ее угнетали. А тут еще – такой наглядный пример свободы от всех забот!

- Я, может, тоже хотела бы лететь, куда глаза глядят, - добавила она. – Но надо же долг знать!

- Не слушайте ее , милая! – прошептал Желудь, взбешенный своим бессилием заткнуть этой вороне рот. – Она просто завидует Вашей молодости, легкости и красоте!

Он уже не просил Пушинку закрыть его от Солнца, теперь ему самому хотелось ее спрятать от палящих лучей. Да и от недобрых взглядов заодно. Неожиданно для себя он проникся такой нежностью к этой малышке, что даже забыл про значимость корней. Все, что раньше ему казалось важным и незыблемым, теряло смысл рядом с Нею, Его Пушинкой, Его Восхитительно Легкой Пушинкой…

- Смотрите, вот старый дурак! – шелестели листья. – Он аж светится весь! Даже про корни забыл!

- Зато как он счастлив!.. – мечтательно прошептала незабудка, росшая под дубом.

- Ну да… - проскрипела ветка, и что она в нем нашла?

В это время Солнце спряталось за облачко и налетел ветерок. Пушинку, задремавшую было, подхватило и …

- Прощайте! – только и успела сказать она Желудю.

- Куда?!- воскликнул он в отчаяньи. – Куда Вы? Так нельзя! Я Вас полюбил!, - и, как последний аргумент, добавил: - А как же корни?

Но Пушинка, которая опять стала Одинокой, была уже далеко. Ей было немного горько, что ее вот так, грубо, оторвали от Желудя. Она тоже успела привязаться к нему…

- Ну вот! – злорадно закаркала Ворона. – А я что говорила? Полнейшая безответственность, никакого чувства долга, признательности!

- А мы что говорили? – завторили ей листья и желуди. – Так и бывает, когда нет корней!

- В самом деле, я чуть было не забыл про корни… - прошептал Желудь, хотя думал о другом. Ему так хотелось полететь вслед за Его Пушинкой!

Ветер подул сильнее и он, оторвавшись от ветки, полетел… вниз.

- Без корней нельзя! – заключил он и затерялся в траве.

Гонимая ветром, Одинокая Пушинка летела все выше и выше. Она видела облака на небе и думала, что они – такие же пушинки, как и она.

- Вот, доберусь до них и не буду больше одинокой, - мечтала она.

- Пора домой! – крикнула Синица, стремительно пролетая мимо.

- Домой! Домой! – засуетились бабочки и мухи.

- Домой? – удивилась Одинокая Пушинка. – А это – куда? Где мой дом?

- У каждого должен быть свой дом! – прожужжала оса.

- А у меня, наверное, нет дома… Можно к Вам? – попросил Одинокая Пушинка.

- У каждого должен быть СВОЙ дом! – и оса полетела дальше.

Солнце уже садилось, когда Одинокая Пушинка, спустившись пониже, задела собой паутину. В тот же миг к ней подбежал Паук, деловито ее обследовал и, убедившись, что она несъедобна, раздраженно пропыхтел:

- Летают тут, с толку только сбивают! Трудишься, трудишься, не покладая лап, а потом всякая ерунда цепляется!

- Я – не ерунда! Я – одинокая Пушинка! – возразила та. – К сожалению, я не в силах Вас покинуть прямо сейчас, извините!

Паук, все еще недовольно фырча, убежал куда-то и спрятался под листик.

Наступила ночь. Одинокая Пушинка висела на паутине. Ей вдруг стало очень горько от того, что у нее не было ни дома, ни семьи, ни корней… Ничего у нее не было…

Сквозь листву деревьев проглядывало небо, все усыпанное звездами.

«Ночные Пушинки», - подумала Одинокая Пушинка, - «может, и я – тоже Ночная? Наверное, это и имела в виду та воробьиха, которая назвала меня Запоздалой?»

- Угу! – словно соглашаясь с ней, прокричала где-то вдалеке, ночная птица. – Угу, угу!

Налетел ветерок и Одинокая Пушинка задрожала всем телом, еще больше путаясь в паутине. Сразу же прибежал рассерженный паук.

- Это опять – Вы? Как Вы только не понимаете, что мешаете мне? Ворвались в мою паутину, дрожите здесь, как какая-нибудь муха! Это меня нервирует! Улетайте прочь!

- Извините, но я не могу… Вы не поможете мне?… - Одинокой Пушинке было очень неловко.

Пауку ничего другого не оставалось, как освободить Одинокую Пушинку от паутины. Он при этом сокрушенно вздыхал:

- Собственными лапками крушу свое творение!

Наконец, Одинокая Пушинка была свободна и , подхваченная ветром, она опять полетела куда-то, не разбирая дороги, мимо травинок, потом выше – мимо кустов и деревьев.

«Мне непременно надо туда, наверх, - думала она, - к Ночным Пушинкам!»

- Угу! – уже ближе прокричала ночная птица.

Теперь в ее голосе Одинокая Пушинка слышала одобрение.

Кто может сказать, сколько она летела? И зачем? Она просто летела вверх, подгоняемая ветром надежд. Несбывшихся надежд. ВСЕХ НЕСБЫВШИХСЯ НАДЕЖД…

Ласковое солнце, встающее утром на востоке, застало ее, летящую сквозь деревья и немного обожгло ее.

- Зачем? – прошептала пожухлая трава. – Зачем ты летишь:

Одинокая Пушинка не знала, зачем она летит. Никогда доселе ей никому не приходилось объяснять, куда и зачем она летит. Она просто летела и ей казалось, что самого этого факта достаточно для объяснений. И еще, может быть для того, чтобы ее любили…

- А за что бы тебя любили? – спросил ее Василек. – За что?

- За что? – удивилась Одинокая Пушинка. – За что?… А разве любят за что-то? – ответила она вопросом на вопрос. – Ведь любят ни за что и ни почему…

- Как это должно быть здорово! – восхищенно сказал один из цветков, росших на кустарнике.

- Что – здорово? – удивились другие цветы.

- Вот так, лететь, как мотылек, свободно и легко! – объяснил он.

- Ну и что же в этом хорошего? - удивились все: и трава, и цветы, и ветки. – Не имея корней, забыв семью! Это, по крайней мере, неприлично! Что же получится, если все вдруг забудут свои обязанности и полетят?! Просто безобразие! Форменное безобразие!

Голоса вокруг уже звучали возмущенно.

- Но, позвольте! – Одинокая Пушинка решила вступить в спор и приблизилась к кусту. – Что же плохого в свободе?

- Да какая же это свобода, милочка? – снисходительным тоном великосветской дамы заметила Ель. – Вас же ветер несет, куда ЕМУ заблагорассудится! А сами Вы, извините, ничего выбрать не можете!

- Ах, бедняжка! – проскрипела ветка. – Ей, может быть, очень хочется иметь семью и корни, но ветер не дает ей этого сделать, злодей этакий!

Все вокруг начали оживленно предлагать свои гипотезы жизни и желаний Одинокой Пушинки.

- Как бы ей хотелось осесть где-нибудь в тихом местечке, закрепиться на земле! – говорили одни.

- И уверенно себя чувствовать! – вторили другие.

- А ей, несчастной, приходится лететь все время куда-то, неизвестно зачем!. – жалели ее третьи.

- Да нет, вы не понимаете! – сказала Одинокая Пушинка, приблизившись к первому цветку на кусте, который восхищался ее полетом. – Я не хочу нигде оседать, мне нравится лететь! И потом, - добавила она, - у меня есть цель!

- Ха! Да какая же у тебя может быть цель? – куст задрожал от смеха. – Неизвестно, к чему стремиться? Ой, держите меня! У нее есть цель!

- Да она не в себе! Она – ненормальная! – вновь послышались голоса. – Она тяжело больна!